«Счастье, благополучие, спокойствие, насыщенность жизни и приобретение нужных навыков — это разные вещи, но почему-то не все это понимают. Многие родители у меня на приеме говорят: «Главное, чтобы мой ребенок был счастлив». Тут надо остановиться и про себя проговорить, — а что вы вкладываете в это понятие? Учебу в Гарварде, абстрактную идею «хорошей работы» или что-то еще, свое?» , — так начала лекцию о воспитании счастливого ребенка Катерина Мурашова. Мы собрали для вас самые полезные рекомендации детского психолога с 30-летним стажем работы.

— Что же такое «счастливое детство? Из чего оно складывается?

— В моем понимании, счастье — это моменты острого переживания, которые длятся очень мало. Желтый лист падает в луче фонаря на синем фоне, я смотрю на это, и я счастлива. Потом всю жизнь буду помнить этот падающий лист и пьянящее ощущение: я живу, мир прекрасен, все здорово, я молода, мне все подвластно. У другого человека будут другие мгновения счастья, — именно мгновения, потому что годами счастливы только клинические идиоты. Тем не менее, большинство родителей хотят, чтобы их ребенок воспринимал свое детство в целом, как счастливое. И для того, чтобы это осуществить, достаточно понимать, что ребенку надо на каждом этапе его жизни. В разное время детям нужно разное.

В первый год после рождения у ребенка идет формирование базового доверия к жизни. Ему все равно, где он спит, кто и сколько с ним проводит времени, чем он обеспечен — деревянными игрушками, прибитыми к полу, или же его таскают в развивающие центры. Ребенку нужно только чтобы его хотели. Чтобы был человек, который хотел конкретно этого ребенка и давал понять: «я рад, что ты пришел в этот мир». Если такой человек есть, то все в порядке, все остальные вещи — вариативны, они не обеспечивают ни счастья, ни несчастья.

С года до трех лет ребенку нужно, чтобы с ним был кто-то рядом. Он уже начинает двигаться в сторону, познавать мир, но ему нужен взрослый в зоне досягаемости, к которому можно прибежать и уткнуться в коленки. Опять же: какое количество у ребенка игрушек, развивашек, сколько времени мать проводит с ним, является ли она шизанутой бизнес-леди или она не менее шизанута на кинетическом песочке, — не имеет никакого значения. Есть кто-то рядом — отлично, детство воспринимается как вполне благополучное.

После трех лет ребенку необходимо, чтобы его постепенно отпускали от себя. Ему нужен кусок пространства, куда можно уходить, и — горизонтальное общение! До этого момента ребенок вполне может обойтись без сверстников, если им достаточно занимаются взрослые. Начиная с трех лет, горизонтальное общение — ключевое условие для формирования социальных навыков: кто я в группе? Что делать, если со мной не хотят играть? Как себя вести, если отняли игрушку? Детям нужен коллектив, из которого ушел взрослый. Например, нянечка с воспитателем ушли чайку перехватить, и в это время начинается… То есть, горизонтальное общение — это не когда вы водите ребенка на большой теннис и песенки на английском. Это именно общение без взрослых. Если не предоставить это ребенку в трех — четырехлетнем возрасте, этап социализации отложится на школу, а там уже все гораздо серьезней. Школа сама по себе требует адаптации.

Далее, в 10 лет наступает очень интересный этап, который «прохлопывают» не только родители, но и семейные психологи. У ребенка начинается бурное развитие когнитивных навыков: до такой степени, что он понимает (еще только умом, не имея предпосылок и желания) — «Рано или поздно, мне придется выйти в большой мир и занять в нем какое-то место». Ребенок понимает: детство еще не закончилось, но оно закончится. И естественный вопрос у нормального ребенка, который до этого дорос, — а какое место в мире я займу? Это не профориентация! Это наступление социальной «пред-зрелости»: кто я буду там?

Конечно, об этом думают и дети помладше. Первые попытки сформулировать, «кем я буду», они предпринимают в 4—5 лет. Моего сына в 4 года спросили: «Мальчик, кем ты хочешь стать?». Он сказал: «Я хочу стать пожарной машиной».

— Погоди, может быть, пожарным?

— Нет, — сказал сын, — не путайте меня! Пожарной машиной — красная и гудит!

И вот несколько лет назад я сидела на приеме и вдруг — звонок по телефону. Поднимаю трубку и слышу там ужасный гул, а поверх этого гула — счастливый крик моего сына: «Мама, мама, я организовал праздник для пожарных команд московского района! Я еду по Московскому проспекту на красной пожарной машине, и гудю, гудю!». О чем я? О том, что относиться надо внимательно уже к тем вещам, потому что они структурообразующие, они говорят о личности. Ни в коем случае нельзя отмахиваться от ребенка, который говорит, что он станет продавцом мороженого, или учительницей, как Марья Петровна. Нельзя говорить: «Ты что не знаешь, сколько они получают? Посмотри, сколько с вами проблем! И как ты можешь быть учительницей, когда у тебя в тетрадке такая грязь!». Вы обрубаете важные структуры, которые потом не оживут.

— Какие же слова родителей 10—летнего ребенка будут правильными и своевременными?

— Когда ребенок задается вопросом: а как в этом мире вообще устраиваются? Как другие в него выходят и хорошо в нем живут? Первые, на кого он смотрит, конечно, родители. И то место, где вы находитесь к 10 годам своего ребенка, является для него структурообразующим. Он наблюдает, как его мама и папа обустроились в этом мире. Отлично, если вы обустроились хорошо. Что такое «хорошо»: вам нравится место, которое вы занимаете, и вы нравитесь этому месту. Не важно, что вы делаете, — пашете землю, открываете тайны природы, сочиняете романы, водите троллейбус. Если вы комфортно для себя водите троллейбус, комфортно для себя работаете в кондитерском цеху, то ваш ребенок, посмотрев на это, скажет: «Моя мама — кондитер, она печет вкусные и красивые торты». Или: «Мой папа — шофер, он работает в порту, там огромные машины». И ребенок усвоит на подкорке: да! Я понимаю, как устраиваются в этом мире. Да! Когда ответ «да», ребенок успокаивается.

Если ситуация пошла по другому пути. Например, на вопрос ребенка: «Пап, а ты вот на этом заводе работаешь, а ты там чего делаешь и почему?», отец говорит: «Почему, почему работаю… Чтоб вас, спиногрызов, прокормить! Знаешь, сколько вам денег нужно? У матери спроси. Вот потому и работаю. И знаешь еще почему? Потому что в школе плохо учился! Учился бы лучше, стал бы инженером. Вот будешь двойки таскать, будет с тобой так же». Понимаете, насколько разное психическое состояние получили эти два ребенка? Ни один, ни другой, больше не придут к папе. Первый уже получил ответ, а второй просто не обратится.

Так что не надо рассказывать, что «будешь хорошо учиться, будет тебе уважение и хорошая зарплата». Не надо рассказывать, что без высшего образования люди не живут, а умирают в страшных муках. Почему? Потому что это вранье. Детям вообще надо врать поменьше.

— Хорошо, а что же происходит с ребенком старше 10 лет, что нужно ему для комфорта и счастья?

— В 13—14 лет ребенок уже заканчивается и начинается кто-то другой. От родителей для ощущения «мое детство было счастливым» подростку нужен пересмотр договора. Дело в том, что, когда мать рожает ребенка или берет его из детского дома, между ними заключается «договор»: он не прописывается, но подразумевается. Этот договор таков: я — мать, ты — ребенок. Я обязана: первое, второе, третье, десятое. Ты обязан: первое, второе, третье, десятое. Когда мать, только что родившая ребенка, выходит к людям, держа его на руках, и говорит: «мы покакали», все понимают, что она права. Что действительно — «покакание» этого младенца было их совместным действием, так как мать себя от ребенка не отделяет. А уж младенец себя от матери и подавно не отделяет. Тут все нормально. Когда же ко мне на прием приходит мать с 15—летним лбом выше меня ростом и 45 размером ботинка, и говорит: «Вы знаете, доктор, у нас большие проблемы, мы хамим учителям и у нас две тройки в четверти», — вот здесь уже что-то не так. Соответственно, мой вопрос-уточнение: «Вы тоже хамите учителям?». То есть, на этом участке пути что-то произошло, а мать этого не заметила. Что же произошло? «Мы покакали» — нормально. Потом в 3 года он прибегал и утыкался мордочкой в коленки — нормально. Психологическая пуповина еще жива, и по ней еще что-то качается. Потом, после трех лет, ребенок начинает отходить дальше—дальше—дальше. И в какой-то момент эта пуповина растягивается, подсыхает, мешает жить: она становится болезненной для обоих — и для матери, и для ребенка. Начинаются «подергивания» пуповины с той стороны: ребенок запрашивает пересмотр договора. Что должны делать родители в этот момент? Разумеется, резать!

Например, так. «Зайчик, — говорит мать, — наконец-то! Я ждала этого долгими зимними вечерами. Наконец-то ты становишься взрослым, какое счастье. Разумеется, мы пересматриваем договор. Мы становимся равными, да! Единственное, что тебе всего 13 лет, и ты пока не можешь зарабатывать деньги. Но это ничего, деньги буду зарабатывать я, поскольку могу и умею. А на тебе будет хозяйство. Я знаю примерно, сколько трачу в неделю, я буду тебе оставлять, ты будешь все делать, а меня вечерами будет ждать горячий ужин. Бабушку парализованную мы поделим пополам: ты будешь убирать горшки по понедельникам и четвергам, я — по вторникам и пятницам, на выходные мы наймем сиделку. Заживем, зайчик! Ты говорил, что хочешь вставить кольцо в нос и перо в задницу. Безусловно, как взрослый человек, ты имеешь на это полное право, я не скажу ни слова».

Как вы думаете, большая часть зайчиков, услышав такое, что говорит? «А можно я еще побуду маленьким?». Но много ли вы знаете таких родителей? Лично я — мало. Большинство, почувствовав, что с той стороны дергают пуповину, решают: началось! Прямо сейчас он начнет пить, курить, колоться и трахаться одновременно, вступив предварительно в общество синих китов. И вместо того, чтобы отпустить, родители начинают «подматывать пуповину» обратно, а ребенок-то запрашивал прямо противоположное! И какую реакцию он выдает? Сопротивляется всеми четырьмя костями, и — здравствуй, подростковый кризис. Природой не предусмотрено никаких кризисов, они не запрограммированы генетически, мы создаем их искусственно.

Итак, чтобы ребенок в дальнейшем вспоминал свое детство как адекватное, счастливое и благополучное, ему нужны вот эти вещи на протяжении его взросления. И еще всем детям во все времена нужно, чтобы рядом был человек, который считает, что этот мир — отличное место: «мир — окей, и я в нем — окей». Тогда растущий ребенок будет думать так же. Если рядом такого человека нет, если годами на ребенка транслируется, что мир опасен, что «в этой стране жить нельзя», «вырастешь, и валить надо отсюда», — то фиг вам, а не счастливое детство. Еще один момент, который нужен обязательно: у ребенка должен был дефицит. Он должен хотеть взрослеть. Ему должно чего-то не хватать, чтобы он понимал «вот вырасту, и тогда…», «вот буду взрослым, и смогу…». У него не должно быть всего в избытке, зачем тогда ему расти? Чего у него будет больше — игрушек, любви, развлечений? Мы субъективно создадим очень счастливого ребенка сейчас, но несчастного взрослого в перспективе.

— Как реагировать, если ребенок капризен, избалован, очень экспрессивно выражает свои эмоции: орет, бросает вещи или игрушки, падает на землю, и так далее?

— В такие моменты вам нужно производить так называемое картирование мира. Вы сообщаете ребенку «правила игры»: что вы будете делать, если он делает это и это. Например, можете сказать: «Будешь орать, я отведу тебя в комнату и оболью холодной водой». Или: «Будешь орать, я надену наушники, пока не успокоишься, не буду тебя слушать». Или: «Будешь орать, я тебя крепко схвачу и не отпущу, пока ты не сбавишь тон». Короче говоря, вы принимаете то решение, которое вам удобно и естественно, а потом делаете ровно то, что сказали. Кстати, не обязательно ждать момент, когда он уже орет, можно и заранее проинформировать: «Зайчик, ты попал в такой мир, где на такое вот твое поведение я реагирую вот так». И затем выполняете обещанное. Через некоторое время степень экспрессивности выражения эмоций у ребенка существенно уменьшится. Это не значит, что он станет паинькой, ребенок должен выражать свои эмоции, но чрезмерная театральность уйдет, если вы каждый раз будете демонстрировать одну и ту же реакцию.

Ребенок должен понимать, как устроен мир. Чрезмерные реакции связаны с тем, что дети не уверены, какой кусок могут «отожрать». Ребенка постарше мы уже учим, какие способы выражения отрицательных эмоций приемлемы для вашей семьи, а какие не приемлемы. Например: ты можешь кричать, стучать ногами и рычать. Но ты не смеешь пнуть ногой кошку. В разных семьях правила могут разные. Есть семьи, где все матерятся и считают это нормой: папа ударил молотком по пальцу и выругался, у мамы молоко убежало, она сказанула крепкое словцо, бабушка тоже не стесняется в выражениях. Понятно, что ребенок будет так же реагировать, — ну и что? Вы обязаны познакомить ребенка с тем миром, в который он попал — именно в вашей семье. У вас такие правила, в других местах и других семьях правила могут быть другие. Допустим, одним детям разрешают есть мороженое возле палатки, — покупают и сразу дают. Другие несут мороженое домой, открывают, выкладывают в мисочку, подогревают и едят. Обе семьи правы: и у тех, и у других есть свои аргументы. Ваша задача — всего лишь определить: вы какая семья? Сообщить это ребенку и делать то, что вы сказали. Если вы решили, что едите мороженое дома, а ребенок говорит: «Ну вот же, смотри, другие дети едят у ларька». Вы спокойно отвечаете: «Да, другие дети едят у ларька, а ты будешь есть дома». Если слышите капризное: «Я тогда вообще не хочу мороженое!» — Правда? — говорите вы. — Ты уверен? Ну ладно, — и выбрасываете мороженое в урну. Через некоторое время ребенок принимает правила игры. Не ищите «правильных» вариантов, их не существует. Ориентируйтесь на то, что хорошо и удобно для вашей семьи.

— А если ребенок знает, что ему нельзя пинать кошку и держит себя при маме, но когда никто не видит, кошка летает по углам?

— Может быть такое. Ничего вы с этим не сделаете. В большинстве случаев выражение эмоций у детей демонстративное — оно рассчитано на кого-то. Ребенок, который мучает животных, уйдя за сарай, — это не выражение эмоций, а нарушение психики. Если же вы отвезли ребенка к бабушке с дедушкой в деревню и там он ест мороженое у ларька, потому что в семье бабушки и дедушки так принято, опять же, вы не можете на это повлиять. Ничего страшного, ребенок совершенно спокойно принимает эту разницу.

Фото: Катерина Мурашова на лекции

— А как ребенок отнесется к изменению правил? В ранние годы ему было что-то нельзя, а потом вдруг стало можно…

— Запросто! Пример: «Зайчик, ты пошел в школу, отныне и навсегда ты ешь мороженое у ларька». Ребенок воспримет это как награду. А вот если у родителей возникают расхождения, то им сначала надо договориться между собой, а уже потом выходить с готовым решением к детям. Допустим, мама прочитала статью, где написано, что если дети рисуют на стенах, это раскрепощает их творческие личности. Мама вдохновилась и закупила все для рисования. Говорит мужу: «Дорогой, мы будем раскрепощать творческие личности наших детей. Я закупила ящик красок, они будут рисовать на стенах». Муж, выслушав это, парирует: «Дорогая, а не упала ли ты с дуба? Мы сделали недавно ремонт. Есть такая вещь — называется альбом для рисования. Вот пускай они там творчески выражаются». Какой тут может быть компромисс? Выделяем одну стену под рисование, предупреждаем детей, что на других рисовать нельзя. Говорим: «Дети, вот вам стена, самовыражайтесь». Будут ли дети пытаться залезть на другие стены? Будут! И вот в этот момент вы с супругом в едином порыве на них обрушиваетесь.

— Можно ли ребенку в непонятной ситуации предлагать варианты развития событий. Например, он проснулся и ноет. Я не понимаю, чего он хочет, и говорю ему: «Мне сейчас уйти и оставить тебя, чтобы ты поныл? Или мне тебя обнять? Чего ты сейчас хочешь?»

— Конечно! Только ребенок должен понимать, что это ваши варианты, которые вы ему предлагаете с барского плеча. То есть, речь не идет о том, что он вообще может выбирать, что хочет. Просто иногда Большая Обезьяна предлагает выбор. Вот вы утром говорите: «Милый, ты в какой ты шапочке сегодня хочешь пойти — в красненькой или зелененькой?» Он говорит: «В зелененькой». Вы ее одеваете и идете. А если завтра на улице минус 10, он заявляет: «Хочу пойти в резиновых сапожках, они красивые», вы говорите: «Обломись, зайчик». Ребенок должен понимать, что речь идет ни о какой не о свободе, а о том, что иногда Большая Обезьяна предлагает маленькому обезьянышу выборы. Бонус: если вы это делаете регулярно, ребенок привыкнет и когда подрастет, будет хорошо тесты заполнять.

— Вы говорили о том, что до года ребенок должен проводить время с человеком, который ему рад в этом мире. А если ребенок первый год провел с няней, как это отразится?

— Если няня его принимает, ребенок в целом ей нравится, я думаю, что все в порядке. Если у нее антипатия, то будут серьезные последствия. Точных данных нет, поэтому сложно обобщить какую-то теорию. Но в целом, если у ребенка не формируется базовое доверие к жизни (у ребенка есть ощущение, что его не хотят), происходит специфическое формирование личности. Раньше такие дети умирали, до изобретения антибиотиков. Теперь они не умирают, но получают психотравму, которая не поддается коррекции. Не пугайтесь: если грудной ребенок пролежал две недели без мамы в больнице, у него не сформируется травма, что его не хотят. Да, определенные проблемы будут в виде откатов назад в развитии, но это не критично.

— И все-таки, можно шлепать ребенка или нет?

— Можно, конечно. Только в этот момент отдавайте себе отчет: речь идет не о воспитании. Это вы не справились с управлением. Вы не робот, а живой человек, если вы сорвались и отвесили ребенку подзатыльник, это не нанесло ему никакой психологической травмы, но и ничего в нем не воспитало. Это ваш эмоциональный выплеск и все. Проводите профилактику, если вы знаете, на каком повороте у вас происходит «занос». Информируйте детей: «Дорогой, вот в этом месте у меня сносит крышу, я сейчас приближаюсь к опасному повороту, учти это».

Простой пример: я ненавижу, когда скрипят вилкой по стеклу, а мой ребенок по каким-то причинам любит скрести. Нашей бабушке все равно, она плохо слышит. Я сообщаю ребенку: «Сынок, я ненавижу этот звук, меня от него выколбашивает. Если в моем присутствии ты поскребешь вилкой по стеклу, я запущу в тебя тапком. При бабушке можешь скрести, ей все равно». Ваш ребенок, выслушав информацию, тут же поскреб вилкой по стеклу? Естественно! Вы тут же швыряете в него тапок, и он понимает: система работает, все окей! Мир познаваем и предсказуем.

— Если в семье много детей, насколько важно, чтобы для них были созданы равные условия?

— Только если вы сами решили, что дети у вас равны. Если дети очень разные, есть с особенностями развития (с аутизмом например), то пытаться изображать равные права не стоит. Нужно проговорить, кто на каком месте находится и у кого какие права, чтобы дети это четко понимали.

Есть две вполне рабочие схемы . Первая — дети равны. Это когда: тебе шоколадку, тебе, тебе и тебе. Тебе подзатыльник, тебе, тебе и тебе. Мы всех любим одинаково, если папа одного посадил за руль, посадит и второго, и третьего, и самого маленького, который еще до педалей не достает. Старшему купили портфельчик, потому что он идет в школу, а среднему и младшему, чтобы им было не обидно. Но! Если дети играли и разбили вазу, наказали всех. Справедливо? Нет, но таковы правила: никого не интересует, кто первый начал. Блага и подзатыльники — поровну. Это не всегда разумно, если у детей очень большая разница в возрасте, но в принципе нормальная работающая схема.

Вторая схема — иерархия: старший ребенок, грубо говоря, «наследный принц», у которого право майората. Как это было в средние века: замок, земли и титул получает старший сын, остальные отправляются в отдаленные провинции. В этой ситуации наследника воспитывают принципиально иначе, чем младших отпрысков. Его учат общаться с арендаторами, вести хозяйство, а младшие в основном занимаются лисьей охотой. Те на охоту, а этот с корзинкой — навещать заболевших арендаторов вместе с матерью. Зато на представление ко двору кого везут? Старшего, потому что он будущий лорд.

Если применить этот принцип к рядовой семье, то в ней спрос всегда со старшего: малыш разбил вазу? А ты куда смотрел? Но при этом старшему больше и дается: «у него в кармане ножик, на груди горят значки». Все младшие знают, что это член семьи выше по статусу, чем они. Тоже вполне себе рабочая модель. Плох только один вариант: если эти две модели семьи смешиваются. То есть, когда нам удобно, — всем по яблоку, а когда неудобно: «ты же старший, уступи ему!». В этот момент происходит невротизация детей.

— Последний вопрос: можно ли себе, уже взрослому, создать счастливое детство? Вот мы давно выросли, но осталось ощущение, что детство было не очень хорошее, и это травмирует.

— Чего точно не надо делать — это идти к психотерапевту. Там вы вспомните еще много всего, и за свои деньги узнаете, что детство у вас было даже хуже, чем вам запомнилось. Что делать? Вы берете свое детство и пишете его так, как считаете нужным. А потом резинкой стираете все то, чего вы не хотите. Иллюстрируйте самые счастливые моменты картинками, фотографиями и соответствующими подписями: «Вот папа подкидывает меня в воздух. Мне 4 года, я визжу от радости. Через 2 года мама с папой развелись, но вот этот момент — он мой, здесь все честно, здесь папа любит меня, а я люблю папу, нам хорошо вместе». Честно проделав такую исследовательскую работу и грохнув на нее достаточно времени и сил, вы получите то детство, которое вас удовлетворит. Оно не будет карамельным! Дело в том, что карамельное детство никому не нужно, и я уже объяснила, почему. У вас будет детство, которое приятно вспоминать.